Глобализация и террор

Репортаж Хелены Норберт-Ходж, основанный на ее собственном опыте, о том, как фокусировка на местной экономике и местном сообществе может смягчить проблему терроризма и фундаментализма

Создание дефицита и конкуренции

Психологическое давление

Рост фундаментализма

Юг и Север: одна и та же история

Остановить насилие

Вернуть право на собственное будущее

Прошло немного времени, и ужасающие картины 11 сентября сменились зрелищем высокотехнологичной войны, ведущейся с расстояния с использованием крылатых ракет, бомб лазерного наведения и спутниковых систем слежения, зрелищем новых смертей и разрушений. Слишком мало времени было потрачено на анализ, почему Запад стал целью террористической атаки, поэтому, вероятно, подобные события могут повториться еще не один раз. Простейшая, как коленный рефлекс, реакция британского и американского правительств — возмездие — приведет лишь к усилению соперничества и трений между местными этническими группами (как уже происходит в Афганистане и Израиле), расшатыванию региональных правительств (как уже происходит в Пакистане) и возрастанию гнева и чувства обиды, нацеленного на Запад вообще и американцев в особенности (что уже происходит в Индонезии и других местах исламского мира). Бомбя измученную войнами, беззащитную страну, мы стараемся тушить огонь ненависти маслом вместо воды. Сколько афганцев, видевших, как гибли невинные дети, готовы посвятить свою жизнь отмщению за эти смерти?

Гнев и насилие начали возрастать задолго до 11 сентября. По оценкам организации «Инициатива за разрешение этнических конфликтов» (ENCOR), этнические конфликты тлеют, по крайней мере, в 43 странах мира. Большинство из нас ничего не знают об этой пугающей тенденции. Мы только смутно представляем, если представляем вообще, как медленно тлеющие конфликты вспыхивают актами террора и войны в Шри-Ланке, Эритрее, Бутане, Турции, Гватемале, Кашмире и многих других регионах, включая Афганистан. Эти конфликты, как правило, наиболее широко освещаются в печати, когда они происходят в неуютной близости к западным промышленным странам, например в Чечне и Боснии. Или когда они становятся источником «жареных» фактов для ТВ-сюжетов, как в случае событий в Руанде. Но остающиеся неведомыми для западного человека фанатизм, фундаментализм и этнические конфликты развивались многие десятилетия — и не только в исламском мире.

Неумение понять эту тенденцию может привести к убеждению, что терроризм можно остановить, покончив с Осамой Бен Ладеном и его сетью террористических организаций «Аль Каида». К сожалению, реальность намного сложнее, потому жизненно важно выйти за рамки рассмотрения лишь симптомов явления и обратиться к скрытым причинам терроризма. Если мы сделаем это, то перспективы более мирного и безопасного будущего смогут быть не столь иллюзорными.

Чтобы по-настоящему понять подъем религиозного фундаментализма и этнических конфликтов, нам нужно рассмотреть глубокое влияние этого явления, которое можно назвать «священной войной» мировой потребительской культуры против всего разнообразия существующих культур на планете. Это не только позволит нам лучше понять трагедию 11 сентября, но и увидеть путь к уменьшению насилия со всех сторон.

Моя точка зрения основана на более чем 35-летнем опыте жизни в многочисленных культурах как «севера», так и «юга». Я училась в Австрии в 1966 г., когда там бушевал тирольский конфликт. Я жила в Испании в 1980-х и 1990-х гг., когда там активно действовала баскская группа сепаратистов (ETA), которая сегодня все еще существует. Сейчас я живу в Англии, где вижу последствия непрекращающейся борьбы между Ирландской республиканской армией и британским правительством. Четверть века я проработала в Индостане, где была свидетелем террористических актов в Непале, а также межнациональных трений и открытых конфликтов в Индии и Бутане.

И главное, с 1975 г. я была очевидцем возникновения напряженности в отношениях между буддистским большинством и мусульманским меньшинством в Ладакхе, или Малом Тибете, в Западных Гималаях. За более чем 600 лет жизни бок о бок не было отмечено ни одного конфликта между этими двумя группами. Они помогали друг другу собирать урожай, по-соседски посещали религиозные празднества и даже заключали «смешанные» браки. Но за десять лет навязанного «развития» по западному образцу отношения буддистов и мусульман превратились в открытую вражду — вплоть до взрывов домов друг друга. Даже сердобольные старушки, которые десятилетием раньше вместе пили чай и шутили вместе с мусульманскими соседками, говорили мне: «Надо поубивать всех этих мусульман, пока они нас не прикончили».

Как отношения между этими двумя этническими группами смогли измениться так быстро и кардинально? Трансформация непостижимая, до тех пор пока не поймешь сложного взаимосвязанного влияния глобализации на отдельных людей и сообщества во всем мире.

Создание дефицита и конкуренции

Развитие для Ладакха, как и в других местах мира, означало, что иностранные инвестиции использовались, чтобы поднять энергетику и транспортную инфраструктуру, что сдвинуло экономическую и политическую жизнь из множества деревень в один городской центр. Внезапно деревни, которые раньше давали еду, энергию, лекарства, ремесла — производные опыта и знаний, накопленных многими поколениями, — оказались под угрозой исчезновения. Они оказались не в состоянии соперничать с городом, где субсидированные импортные продукты, бензин, лекарства и наряды от дизайнеров были доступны лишь счастливому меньшинству. Кроме того, подавление местной экономики и культуры глобальной экономикой породило то, что лучше всего можно описать как комплекс культурной неполноценности.

Когда я впервые попала в Ладакх 25 лет назад, не было никаких признаков того, что люди думали о себе как о бедных или неполноценных. Напротив, они постоянно описывали себя как достаточно обеспеченных и довольных жизнью. Хотя природные ресурсы были скудны и трудны для добывания, ладакхцы имели заметно высокий уровень жизни. Большинство фермеров региона, по сути, работали лишь четыре месяца в году, а нищета или безработица были чуждыми понятиями.

В один из моих первых годов пребывания в Ладакхе молодой ладакхец по имени Тсеванг показал мне одну дальнюю деревню. Когда я увидела все дома, которые выглядели главным образом большими и красивыми, я попросила Тсеванга показать мне дома, где живет беднота. Минуту он недоуменно смотрел на меня, затем ответил: «У нас здесь нет бедных людей».

Частично уверенность и ощущение достатка ладакхцев исходило из глубокого чувства общинности: люди знали, что они могли полагаться друг на друга. Но в 1975 г. — когда Тсеванг показывал мне свою деревню, регион оказался полностью открыт для процессов так называемого развития, и его жизнь стала быстро меняться. В течение нескольких лет ладакхцы находились под воздействием телевидения, западных фильмов, рекламы и сезонных наплывов иностранных туристов. Субсидированная пища и потребительские товары — от компакт-дисков Майкла Джексона и пластиковых игрушек до видеофильмов о похождениях Рэмбо и порнографии — хлынули по новым дорогам, которые принесло с собой развитие. Глобальная экономика поглотила местную экономику Ладакха, а монокультура потребления заменила традиционную.

Новая форма конкуренции начала разъединять ладакхцев. Поскольку дешевые субсидированные товары из-за границы разрушили местную экономику, ладакхцы оказались вынуждены бороться за немногие рабочие места в новой экономике, основанной на деньгах.

Ожесточилась борьба за политическую власть. В прошлом большинство ладакхцев обладало реальным влиянием и властью в пределах их собственной экономики. Теперь ладакхцев поглотила национальная экономика 800-миллионной Индии и глобальная экономика 6 млрд. Их собственное влияние и власть сведены почти до нуля. Та небольшая политическая власть, которая еще остается, зажата чрезвычайно централизованными и бюрократизированными структурами, где преобладают кашмирские мусульмане.

Давление конкурентной борьбы возрастало по мере того, как в процессе «развития» изобилие местных материалов заменялось дефицитными материалами глобальной монокультуры: таким образом, камень уступил место бетону и стали; шерсть — импортированному хлопку и синтетике; а местные пшеница и молоко — заграничным. Результатом этого стал искусственный дефицит: люди, которые веками хорошо обходились местными материалами, вследствие этого оказались в условиях жесткой конкуренции со всей планетой.

Психологическое давление

В Ладакхе и повсюду на Юге такое экономическое давление подкрепляется посредством СМИ и рекламы, где постоянно представляются образы богатой, красивой жизни, волнующей и глянцевой версии американской мечты. Спутниковое телевидение сегодня показывает шоу, подобные «Санта Барбаре», в отдаленных уголках мира, заставляя сельскую жизнь выглядеть на их фоне примитивной, серой и скучной. Молодежи в особенности внушается чувство стыда за их собственную культуру. Психологическая атака на Ладакх была внезапной и всеохватной: через восемь лет, после того как Тсеванг говорил мне, что в его деревне нет бедняков, я услышала, как он обращается к туристам: «Не могли бы вы помочь нам, ладакхским людям, мы такие бедные». Такое снижение самооценки — это, на самом деле, постоянная цель рекламодателей, которые продвигают свои собственные торговые марки путем внушения чувства стыда за местные товары. Один из руководителей американского рекламного агентства в Пекине признал, что третьему миру вдалбливается мысль: «Все импортное — хорошо, все местное — просто мусор».

Реклама и образы массовой культуры очерняют не только местные товары, но и местных людей. В Ладакхе и по всему миру однобокие массовые стереотипы неизменно основываются на модели западного потребителя, жителя большого города: белокожего, голубоглазого и опрятного. Если вы фермер или имеете смуглую кожу, вас заставят чувствовать себя примитивным, отсталым, униженным. Так, реклама в Таиланде и Южной Америке призывает людей «исправить» темный цвет глаз на голубой при помощи контактных линз: «Пусть цвет твоих глаз будет таким, с которым ты хотел бы родиться!» По тем же самым соображениям женщины Юга используют опасные химикалии для осветления кожи и волос, а некоторые азиатские женщины даже подвергают себя операциям, чтобы приобрести европейский разрез глаз. Это вопиющие свидетельства самоотказа от собственного «я» — стыда за то, кем ты являешься.

Немногие в странах Юга способны противостоять этой атаке на их культурное и личное самоуважение. Несколько лет назад я посетила наиболее отдаленную часть Кении, где живет племя масаи и где, как мне сказали, люди выстояли под давлением потребительской монокультуры и до сих пор сохраняют свое яркое достоинство и гордость. Потому я была шокирована, когда молодой красивый масайский вождь представил меня своему отцу словами: «Хелена работает в Гималаях с народом, который еще примитивнее нас». И отец отвечал: «Не может быть! Никто не может быть примитивнее нас!»

Рост фундаментализма

В прошлом ладакхцы изредка определяли себя как буддистов или мусульман, относя себя скорее к той или иной деревне или хозяйству. Но с усилением конкуренции, принесенной «развитием», начались изменения. Политическая власть, прежде распространенная на все деревни, сконцентрировалась в руках бюрократии под контролем мусульманского большинства штата Кашмир, частью которого является Ладакх. В большинстве стран правящий слой стремится покровительствовать людям своего круга, тогда как остальные часто страдают от дискриминации. Ладакх не был исключением. Политическое представительство и рабочие места в госучреждениях — по существу, единственные доступные для традиционно-образованных ладакхцев — непропорционально достались мусульманам. Поэтому этнические и религиозные различия, когда-то большей частью игнорируемые, стали приобретать политическое значение, вызывая чувство горечи и враждебности в невиданных прежде масштабах.

Молодые ладакхцы, для которых религия была лишь еще одной частью их повседневной жизни, стали нарочито демонстрировать свою религиозную принадлежность и набожность. Мусульмане начали заставлять своих жен и дочерей покрывать голову. Буддисты в столице начали транслировать молитвы через громкоговорители, для того чтобы конкурировать с мусульманскими муэдзинами. Религиозные церемонии, в которых ранее участвовала вся община — равно и буддисты, и мусульмане — стали поводом продемонстрировать соседям свое богатство и силу. В течение нескольких лет трения между двумя группами внезапно вылились в физическое насилие. И это там, где никто не помнил ни одного межгруппового конфликта.

Для меня ясно, что молодые люди, которые были готовы убивать людей во имя ислама или буддизма, на самом деле не прониклись традиционными учениями их религий. Напротив, они, так старательно стремившиеся подражать Рембо или Джеймсу Бонду, оказались наиболее психологически неустойчивыми. С другой стороны, те, кто старались поддерживать более глубокие связи с общиной и свои духовные корни, были достаточно сильны психологически, чтобы сохранить свою доброту и терпимость.

Наиболее склонные к насилию ладакхцы в большинстве своем учились в школах западного образца. Этот признак «развития», обычно рассматриваемый как несомненное благо, уводил молодежь от освоения навыков и ценностей, которые готовили их к жизни в условиях Тибетского плато, заменяя их образованием, соответствующим образу жизни общества потребления, который всегда будет недоступен для большинства людей. Обманутые призрачными перспективами, внушенными школой западного образца, и сбитые с толку несбыточными мечтами, навязанными массовой культурой и рекламой, многие из них остаются невостребованными, разочарованными и озлобленными.

Юг и Север: одна и та же история

Как и в Ладакхе, усиление раздоров, рост насилия и общественных беспорядков являются предсказуемым результатом попытки принудить различные культуры и народы принять потребительскую монокультуру. Эта проблема особенно остра на Юге, где люди, имеющие корни во многих различных этнических группах, собираются в городах, где оказываются отрезанными от своих общин и отчих домов и сталкиваются с жестокой борьбой за выживание. В этой чрезвычайно деморализующей, конкурентной ситуации, в которой они оказываются, различия любого рода приобретают преувеличенное значение, и трения между этническими и религиозными группами могут легко перерасти во вспышку насилия.

На Севере общины собственников земли и местные хозяйства со своими укладами распались во многом по тем же самым причинам, что и на Юге. Поэтому неудивительно, что даже здесь результат получился тот же. Христианский фундаментализм, например, пустил корни в центре сельской Америки вместе с усилением враждебности по отношению к иммигрантам, афро-американцам, евреям и другим этническим меньшинствам. А террористический акт на местной почве в Оклахома-сити в 1996 г. был, в конечном итоге, следствием тех же причин, что привели к атакам на Нью-Йорк и Вашингтон.

Несмотря на четкую связь между распространением глобальной монокультуры и этническими конфликтами, многие на Западе возлагают ответственность за конфликты скорее на традиции, чем на современную ситуацию, обвиняя «древнюю ненависть», которая веками подспудно медленно тлела. Безусловно, этнические трения — явление, которое наблюдалось и до колониализма и модернизации. Но через четверть века личного опыта жизни на индийском субконтиненте я убеждена, что «развитие» и его современное воплощение — «глобализация» — не только усугубляют существующие трения, но и во многих случаях их создают. Они ломают близкое человеку мироустройство, разрушают людские взаимосвязи и взаимозависимости и давят на молодых, заставляя их отказываться от собственной культуры и ценностей в пользу искусственных ценностей, внушаемых рекламой и массовой культурой. В итоге это означает отказ от самоопределения, отказ от самого себя. В случае Ладакха ясно, что «древняя ненависть» никогда не существовала, и не может рассматриваться как причина внезапного проявления насилия.

Остановить насилие

Если мы хотим предотвратить распространение насилия на этнической и религиозной почве, фанатизм и террор, прежде всего нужно начинать с пересмотра политики, которая в настоящий момент поощряет развитие по типу «рост любой ценой». Сегодня договоры о «свободной торговле» во имя глобализации давят на правительства, чтобы те вкладывали средства в крупномасштабные инфрастуктуры и субсидировали гигантские корпорации в ущерб миллионам меньших местных и национальных предприятий.

Попытка создания глобальной монокультуры по западному образу и подобию оказалась катастрофической во многих проявлениях, из них самое значимое — насилие над культурами, которые должны быть разрушены, чтобы освободить место для процесса. Когда раскручивается спираль насилия, в конце концов достигая Запада, как это случилось 11 сентября, это должно напомнить нам о высокой цене нивелирования множества разнообразных социальных и экономических систем мира, многие из которых значительно устойчивее удовлетворяют потребности человека, чем те, которыми их стремятся заменить.

До относительно недавнего времени эти разнообразные культуры развивались «снизу вверх» в ходе взаимодействия народов и природных условий, в которых они находились. Хотя культуры всегда претерпевали влияние извне подобно торговле и приспосабливались к ним, то, что произошло после окончания Второй Мировой войны, не имеет аналогов.

Сегодня спекулятивное инвестирование и транснациональные корпорации трансформируют каждый аспект жизни людей — язык, на котором говорят, их музыку, их строения, их сельское хозяйство, их мироощущение. Культурные изменения, проводимые по типу «сверху вниз», работают против своеобразия, против самой ткани жизни.

В любом случае, активно навязываемую западную модель невозможно применить для всего мира. Близорукие экономисты, глядящие в экраны компьютеров, чтобы увидеть в мелькании цифр признаки «здоровья» или «достаточно быстрого роста» экономики, никогда не видят необходимости подсчитать, а хватит ли на планете ресурсов, чтобы работала их абстрактная модель. Обещания, что «развитие» и «свободная торговля» позволят бедным странам жить, как живут американцы или европейцы, которые потребляют долю ресурсов в десять раз большую, чем им должно доставаться по справедливости, — не более чем жестокий обман. Американская мечта невозможна физически. Неудивительно поэтому, что растущие бедность и упадок ведут к росту негодования по отношению к американцам, которые рассматриваются как главные поборники и главные получатели выгоды в глобальной экономике.

Жизненно необходимо, чтобы на Западе немедленно предприняли шаги к децентрализованной, менее ресурсоемкой экономической модели. Для менее индустриализированных, менее зависящих от нефти стран Юга также безотлагательно требуется (и это проще сделать) сменить политику «развития». Для этого надо критически посмотреть даже на те благие намерения дальнейшей «помощи» Югу, как сокращение бедности (предполагаемой причины терроризма). Ликвидация бедности, безусловно, достойная цель, но нынешняя западная «помощь» на деле творит более глубокую, безысходную бедность, привязывая людей к глобальной экономике, которую они не могут контролировать. Она подрывает способность сообществ и целых наций производить то, что нужно им самим, а также способность поддерживать их собственную культуру и определять их собственное будущее. Такая помощь не способна предотвратить ни бедность, ни терроризм. Как и дальнейшее ослабление государственного контроля над торговлей, или глобализация (которая, по мнению некоторых, также является решением проблемы терроризма), такая «помощь в развитии» главным образом дает возможность глобальным корпорациям эксплуатировать трудовые и природные ресурсы, а также рынки по всему миру.

Поможет ли изменение политики — от дорогостоящих попыток создать глобальную потребительскую монокультуру к поддержке многообразия через укрепление местных и региональных экономик — ослабить фундаментализм, этнические конфликты и терроризм? Наш опыт в Ладакхе показывает, что межэтнические трения можно уменьшить, если люди способны сохранить уважение к собственной культуре и экономике. Это одна из целей многолетней работы в Ладакхе Института экономических и социальных изменений (ISEC) и его предшественника «Ладакхский проект» (Ladakh Project). Их усилия были нацелены на развенчивание потребительской культуры путем предоставления более полной картины современной жизни города. Это включает информацию о серьезных проблемах с преступностью, безработицей, одиночеством и отчуждением, имеющихся на западе, описание различных общественных движений, которые стремятся укреплять сообщества, возрождать более здоровое сельское хозяйство, а также способствовать развитию и углублять связи с миром природы. Все это, в свою очередь, помогло внушить уважение к культуре Ладакха.

Парадоксально, но эти усилия влекут за собой укрепление связей между ладакхцами и представителями запада: мы оплачиваем ладакхцам «туры в реальность» на запад, а западным людям даем возможность получить опыт традиционной деревенской жизни на нашей ферме в Ладакхе. Интерес и вовлечение этих людей с запада в сельское хозяйство, в свою очередь, помогают вернуть ладакхцам самоуважение.

Поддержание культурного многообразия означает децентрализацию развития, чтобы адаптировать его к местным условиям. В Ладакхе внедрение простых технологий с использованием доступных на местах возобновляемых источников энергии — солнечной, ветровой, гидроэнергии — ограничивает необходимость жертвовать независимостью за материально улучшенные стандарты жизни. Женщины — хранительницы традиций — получили возможность выражать свое мнение благодаря учреждению местного Союза женщин, который сейчас стал наиболее влиятельным движением в Ладакхе, и это, в свою очередь, укрепило духовные и экологические корни.

Вернуть право на собственное будущее

Усилия, направленные на то, чтобы помочь ладакхцам понять, что будущее Ладакха находится в их собственных руках, помогают оживить и культурное, и личностное самосознание. Это изменение заметно даже среди молодых ладакхцев, наиболее уязвимых к психологическому давлению «развития». Сегодня трения между буддистами и мусульманами утихли, а религиозный фундаментализм ослаб. Вероятность гражданской войны или этнических чисток в Ладакхе отдалилась, и будущность выглядит мирной.

Нашим политическим лидерам нужно понять, что управляемые бомбы и крылатые ракеты могут только лишь разжигать безумие и фанатизм среди людей, которые уже чувствуют себя обманутыми и закабаленными. Напротив, если мы изменим свою экономическую политику в сторону поддержки местных и национальных экономик вместо субсидирования глобальной торговли и спекуляций, тогда, возможно, мы избежим следующей волны терроризма.

Источник: Ecologist, v. 31, № 10, Dec. 2001/Jan. 2002

Перевод Т. Брук